«Агентурно Х» - Вадим Михайлович Хитров
– Я ничего запрещенного не передавал, — заявил он сразу и нервно закурил.
– А кто передавал — смотритель или его безграмотная старуха? — почти насмешливо спросил Окердунд.
– Они ничего не понимают в нашем деле.
– Кто-то еще мог работать на передатчике?
– Нет. Некому.
– Очень хорошо. Значит, братец, все передавал ты?
– Я и не отказываюсь.
– Ничего не понимаю. Ты знал, что передавал?
– Нет, конечно. Хотя понимал, что это секретные данные для наших агентов в Германии.
– Неужели?
– Так точно.
– Откуда такие догадки?
– А чего тут не понимать, текст кодированный, ясное дело, и курьер секретный.
– Вы имеете в виду Панкова?
– Так точно.
– Это он тебе сказал?
– Ну да. Назвался, как положено.
Окерлунд отправил телеграфиста в камеру и приказал привести вышеупомянутого господина.
– Представьтесь.
– Аркадий Иванович Панков, 1870 года рождения, старший делопроизводитель по почтовому ведомству. Женат, трое детей, — сказал рыжий, полноватый мужчина среднего роста и замолк. — Две девочки и мальчик, — добавил он зачем-то.
– Так какой же из вас секретный курьер? — невольно вырвалось у Окерлунда.
– Об этом мне говорить не положено.
– Вероятно, вследствие особой тайны вашей миссии?
– Именно так.
– Я офицер контрразведки, со мной можно говорить откровенно.
– Вы уверены?
– Абсолютно.
– Ладно, я действительно и есть секретный курьер, — почему-то понизив голос, произнес Панков.
– Очень хорошо. Просто чудесно!
Окерлунд не знал, плакать ему или смеяться.
– Аркадий Иванович, кто же вас завербовал в курьеры?
– Я иногда, ну после получения жалованья, позволяю себе посидеть в трактире, немного выпить, отдохнуть от жены, от детей. Вы не подумайте, я не пьяница и люблю свою семью, но иногда возникает такая необходимость. Вот в трактире, где-то с три месяца назад, ко мне и подошел молодой мужчина, высокий, сухощавый, несколько бледноватый. Он представился как офицер Особого делопроизводства секретной службы Его Императорского Величества. Он сказал, что эта самая секретная служба давно присматривается ко мне. Он действительно многое знал про нашу семью. Потом долго выяснял про мой патриотизм, отношение к войне, к Германии, взывал к чувству долга. Суть его предложения состояла в том, что, получив донесение, я должен был немедленно доставить его на маяк. Мы живем в полуподвальном помещении, сами понимаете, доход мой невелик. По вторникам и пятницам с десяти до одиннадцати вечера я должен был держать форточку в своем кабинете открытой. Донесение фактически влетало в мое окно.
– Этот человек как-то подтверждал свои полномочия?
– А как же, конечно. Мандат на гербовой бумаге с гербовой же печатью. Все очень убедительно. Я по почтовому ведомству состою, у меня глаз наметанный.
– И что же там было написано в этом убедительном, как вы говорите, документе?
– Ну там податель сего уполномочен, всем чинам оказывать содействие и так далее.
– А имя?
– Он назвался Крейном. Имя наверняка ненастоящее, да это и понятно.
– По соображениям секретности, наверное?
– Конечно.
– Вам предложили вознаграждение?
– Да, а что в этом такого? Это компенсация за потраченное время и те опасности, которые могли меня подстерегать. Хотя ради Отечества я готов был выполнять эту миссию и без какого-либо вознаграждения.
– Опасности?
– Конечно, на меня могли напасть германские агенты.
Окерлунд невольно рассмеялся. Искренность этих дураков не вызывала у него сомнения.
Он отпустил задержанных, под страхом смерти приказав молчать обо всем произошедшем, а в случае появления каких-либо таинственных личностей немедленно сообщать ему.
«Но каков шельмец, — думал Окерлунд, — околпачить столько людей. Они совершенно не понимали, что работают на немцев. Высший пилотаж. Этого Крейна надо поймать».
За домом Панкова и маяком было установлено наблюдение, которое, впрочем, ничего не дало.
Глава девятая
Новые потери, новые встречи
1915 год. Май. Ревель
Панихида в Симеоновской церкви закончилась. Было удивительно тихо. Сама природа будто бы замерла в солидарности с людской скорбью.
Ренгартен медленно шел во главе траурной процессии, неся флаг командующего. Слезы заливали его лицо, Иван Иванович не стеснялся этой своей слабости. В этот час вообще никто не скрывал своих чувств.
Несколько раз Ренгартена пытались подменить другие офицеры, но он так и не отдал тяжелое знамя на всем пути в гавань.
Так провожали в последний поход адмирала Николая Оттовича фон Эссена.
Постоянное нервное и физическое напряжение, вахты на открытых всем ветрам и дождям мостиках, вечные простуды, вообще преследовавшие моряков того времени, подорвали здоровье Николая Оттовича.
Смерть адмирала потрясла всех, ибо флот лишился не просто командующего, но частицы своей души. Энергия, высочайший профессионализм, живость ума, скорость принятия решений и в тоже время внимательное отношение к подчиненным и их мнению снискали командующему глубочайшее уважение среди всех моряков вне чинов и званий. Заняв свою должность, Эссен, сам боевой моряк, собрал вокруг себя талантливых, думающих офицеров, многие из которых прошли японскую войну. Благодаря личным качествам самого командующего и энергичным действиям его штаба удалось отвести угрозу прорыва превосходящих сил германского флота в Финский залив в первый год войны.
Отдавая последний долг адмиралу, на набережной собралась толпа. Гроб был доставлен на эскадренный миноносец «Пограничник». Под звуки «Коль Славен» корабль медленно отвалил от стенки. Эссен совершал последний морской переход.
Непенин, недавно принимавший от Эссена поздравления по поводу присвоения очередного звания, теперь, вместе с группой офицеров, провожал своего адмирала в Петроград. Там, в столице, во время похорон на Новодевичьем кладбище он вновь увидел Ольгу Васильевну.
«Отчего же, господи, мы все встречаемся по таким грустным поводам», — невесело думал Непенин, вновь чувствуя, как его тянет к этой женщине, и одновременно испытывая так не свойственную ему робость. Однако когда отгремел салют и все закончилось, контр-адмирал, преодолев сомнения, подошел к даме.
– Здравствуйте, Ольга Васильевна, — отчеканил он.
– Это вы, Адриан Иванович, как я рада вас видеть, — с проступившей сквозь влажные глаза улыбкой, ответствовала она. — Какое горе, — тут же тихо произнесла Ольга Васильевна, мыслями вернувшись к печальному событию.
– Да, это большое горе для всех нас, утрата невосполнимая, — согласился Непенин.
– И кто же сможет заменить Николая Оттовича на его посту?
– Боюсь, что равнозначной фигуры на флоте нет. Скорее всего, назначат Канина.
– Вы думаете, он справится?
– Что же, адмирал он грамотный, опытный. Вижу только одну проблему.
– Какую же?
– Видите ли, Ольга Васильевна, Канин до сего дня командовал дивизией тральщиков и командовал хорошо. Но сама суть тральной службы требует большой осторожности и очень взвешенного принятия решений. Шутка ли, они буквально ходят по минам и, несмотря на предельную аккуратность, периодически подрываются.
– Но разве осторожность — это плохо?
– Для нашего дела губительно. Конечно, воевать надобно с опаской, но в тоже время необходимо действовать с достаточной долей риска. Иначе поражение, смерть.
– Смерть, кругом смерть. Боже милостивый, как вы все рано уходите! — воскликнула Ольга Васильевна.
– Война, ничего не попишешь.
– Да, война, — задумчиво произнесла она. — Вы знаете, Адриан Иванович, я сейчас же возвращаюсь в Гельсингфорс, не могли бы вы проводить меня на вокзал?
– С превеликим удовольствием, Ольга Васильевна. Я и сам сегодня вечером убываю на «Пограничнике» обратно в Ревель, дел очень много.
– Вот и хорошо, давайте наймем экипаж.
Так произошла еще одна встреча, и опять они разъехались без надежды встретиться в обозримом будущем.
Глава десятая
Охота за «Альбатросом»
1915 год. Июнь. Ревель
Созданная Непениным, Ренгартеном и Лартингом «Агентура Х» к лету 1915 года заработала на полную мощность. Радиопеленгаторные станции, дозорные посты, воздушная разведка, а также данные, поступающие в результате дешифровки немецких радиограмм и по агентурным каналам, зачастую давали настолько ясную картину намерений противника, что неправдоподобно точные рекомендации, исходящие из недр Службы связи, вызывали на флоте мистический трепет и окружили самого Непенина мифами
